Глава XXVIII книги маркиза Габриэля де Кастельно д’Орос «Essai sur l’histoire ancienne et moderne de la Nouvelle Russie, Statistique des provinces qui la composent. Fondation d’Odessa; ses progrès, son état actuel, détails sur son commerce. Voyage en Crimée, dans l’intérêt de l’agriculture et du commerce avec Cartes, Vues, Plans, etc. Dedié a S.M. l’Empereur Alexandre I-re. Tome troisiéme» [«Очеркъ древней и новейшей исторіи Новороссійского края. Статистика провинцій. Основаніе Одессы, ее развитіе, нынешнее состояніе, подробное описаніе торговли. Путешествіе въ Крымъ, веденіе сельского хозяйства и торговли. Съ картами, видами, планами и т.д. Посвященъ Его Величеству Императору Александру I. Томъ третій»] посвящена эпидемии чумы, свирепствовавшей в Одессе в 1812-1813 годах. Хотя эпидемия эта продолжалась относительно недолго, она унесла жизни немалого числа людей.

Чтобы составить представление о сложившейся тогда ситуации, необходимо принять во внимание, что на тот момент Одессе было всего лишь 18 лет, и только начавший совершать первые шаги к развитию этот новостроящийся город, едва ли заселенный жителями, привлеченными сюда и без того с большим трудом, мог просто не пережить этого бедствия и остаться заброшенным еще до окончания строительства. Требовалось сделать все возможное, а, быть может, даже и невозможное ради сохранения Одессы и претворения в жизнь замысла ее основателей – превратить ее в один из крупнейших торговых портов не только Российской империи, но и Европы.

Каким же образом городскому управлению удалось справиться с эпидемией чумы? В какой срок это было сделано? Какими средствами в то время располагали? Как распознали эпидемию чумы? Какие меры были приняты для прекращения распространения чумы? Продолжая изучение тех немногих сохранившихся сведений о медицине в Одессе начала XIX века, в книге маркиза де Кастельно об этом читаем:

ГЛАВА XXVIII

Историческій обзоръ чумы,
случившейся въ Одессе въ 1812 году.

          «Такое жестокое и разрушительное бедствіе требуетъ подробного описанія его происхожденія, симптомовъ, развитія и особенно меръ, принятыхъ для его прекращенія.

          Если тотъ, кто пишетъ исторію страны, беретъ на себя мучительную задачу пересказа бедствій, обрушившихся на нее, то онъ, по крайней мере, находитъ утешеніе, указывая на средства, кои опытъ применить позволилъ для ослабленія и искорененія такой смертоносной заразы, как чума.

Происхожденіе чумы.

          Тщетно пытались мы путемъ самыхъ точныхъ изследованій установить первопричину чумы. Тщетно пытались мы отследить ее причину до первого зараженного человека. Мы такъ и не смогли обнаружить ничего определенного. Какъ-же это можно было сделать, если даже после несколькихъ случаевъ зараженія мненія медиковъ разделились!

          Все данные, собранные о несколькихъ лицахъ, подозреваемыхъ въ смерти отъ чумы, касаются следующихъ:

«Демитри Церепа, грекъ, сынъ Афанасія Церепы, покинулъ карантинъ и поселился въ доме своего родственника, Афанасія Полисо Бакали. Черезъ несколько дней Церепа-отецъ тоже вышелъ изъ карантина и поселился въ томъ-же доме, где нашелъ своего сына умирающимъ.

Константинъ Адамивъ, родственникъ Полисо, умеръ 9 августа. Его братъ Спиро покинулъ тотъ-же домъ и умеръ 15-го дня того-же месяца».

Изследованія, хотя и проводимые съ величайшею тщательностью, не даютъ какихъ-либо другихъ сведеній, кои позволяли бы определить происхожденіе болезни или служили бы надежною основою въ пониманіи ее и борьбе съ нею. Подтвержденіемъ тому, что съ самого начала разпространенія заболеванія медики не разпознали симптомы чумы, является то, что они ничего не сообщили правительству.

Въ то время въ Одессе еще не знали, что въ теченіе последнихъ двухъ или трехъ недель несколько деревень Подоліи были поражены тою-же самою чумою.

Поэтому разумно не мучить себя обращеніемъ къ неопределенному источнику и ограничиться исторіею событія.

Первые признаки эпидеміи.

12 августа 1812 года балерина Одесского театра умерла после тридцати шести часовъ страданій отъ болезни. На теле ее обнаружены были признаки, которые приписали заболеванію, вызванному удовольствіями, сопровождающими распутство.

Спустя три дня другую балерину постигла та-же участь, затемъ заболела третья.

Темъ временемъ герцогъ де Ришелье, недавно прибывшій изъ Крыма и приготовлявшійся къ отъезду въ армію, былъ пораженъ извещеніемъ о трехъ новыхъ случаяхъ зараженія двухъ женщинъ, служившихъ въ театре, и одного актера. Эти случаи скорыхъ смертей сильно были схожи съ предыдущими. Въ городе было проведено разследованіе и выяснилось, что умираетъ гораздо больше людей, чемъ въ предыдущіе месяцы, особенно среди простого народа.

Медиковъ собрали въ доме губернатора. Они долго спорили, никакъ не приходя къ согласію: одинъ говорилъ, что это было инфекціонное заболеваніе, а значитъ, заразное; другой приписывалъ петехіи несколькимъ болезнямъ, коимъ они сопутствовали; третій винилъ въ этомъ спиртные напитки, въ избытке принятые. Лекарь госпиталя произнесъ слово «чума», и одного этого слова было достаточно, чтобы герцогъ принялъ меры, о коихъ мы разскажемъ ниже.

Сразу-же некоторые лица, ставя впередъ свои коммерческіе интересы, забывая о здоровье своемъ и государстве, выступили противъ предохранительныхъ меръ, предпринятыхъ губернаторомъ. Они считали, что онъ порочитъ себя, объявляя въ городе эпидемію чумы, поскольку мненія медиковъ разделились, а смертность была почти такою-же, какъ обычно.

Надо признать, что человекъ, которому следовало позаботиться о себе самомъ, не испытывалъ особого безпокойства: ни на бортахъ кораблей, ни въ карантине больныхъ не было. Россійскій посолъ въ Порте не далъ никакихъ тревожныхъ извещеній о заразе, которая, какъ говорят, тамъ царитъ. Въ Одессе ежедневно умирало только четыре-шесть человекъ, и это не настораживало техъ, кто виделъ, какъ въ Константинополе въ один день погибали две тысячи человекъ. Къ счастью, хранитель судебъ человеческихъ не услышалъ протестовъ и спасъ городъ.

Основные симптомы чумы.

1 º. Головокруженіе, более или менее сильные головные боли;

2 º. Тошнота; рвота – иногда различными веществами, иногда кровью;

3 º. Состояніе слабости, которое не позволяетъ больному стоять на ногахъ, а, если онъ делаетъ усиліе, то выглядитъ какъ будто въ состояніи опьяненія;

4 º. Выраженіе лица невозможно описать изъ-за отсутствія какихъ-либо сходствъ для сравненія. У некоторыхъ оно ярко-красное, у другихъ – бледное, печальное, въ зависимости отъ характера лихорадки.

5 º. Языкъ загрубевшій, но съ очень своеобразнымъ признакомъ, который заключается въ томъ, что посредине его видна своего рода красная линія, которая темнеетъ по мере развитія болезни, а на последней ея стадіи становится совершенно черною;

6 º. Острая и постоянная жажда;

7 º. Наблюдаются петехіи, бубоны и карбункулы;

8 º. Эти карбункулы, бубоны и петехіи отличаются по цвету и размеру отъ техъ, которые появляются при другихъ заболеваніяхъ;

9 º. Пульсъ во многихъ частяхъ тела не одинаковъ; следуетъ отметить, что онъ медленнее и слабее тамъ, где есть бубоны, карбункулы и петехіи.

Хотя это случается довольно редко, темъ не менее у некоторыхъ людей были замечены паротиды.

Смерть наступает на 2-й, 3-й, 4-й, 5-й или 6-й день; иногда кажется, что человекъ былъ пораженъ внезапно, и онъ умираетъ въ теченіе несколькихъ часовъ. Когда проходитъ 9-й или 10-й день, появляется большая надежда на выздоровленіе.

Есть люди, которые не страдаютъ отъ болезней, переносятъ ихъ безъ ощутимыхъ последствій и внешне выглядятъ совершенно здоровыми. Наибольшую озабоченность вызываютъ полные женщины: спасти удалось только одну или две.

Первые меры противъ эпидеміи.

Въ тотъ-же день, когда впервые было произнесено слово «чума», то есть 26 августа, были заперты церкви, биржа, суды, таможня, театръ.

Для предотвращенія слишкомъ тесного общенія на рынкахъ былъ установленъ новый порядокъ. Городъ былъ разделенъ на участки, каждый изъ которыхъ находился подъ начальствомъ комиссара, который осматривалъ домъ за домомъ, докладывая о состояніи делъ дважды въ день.

При этомъ герцогъ установилъ карантинъ на Буге, Днестре и границахъ Подоліи. Губернатору последней провинціи было рекомендовано отдать приказъ о заблаговременномъ установленіи карантина въ Балте. Карантинъ для лицъ безъ вещей былъ установленъ на двадцать четыре дня, и двенадцать недель – для техъ, у кого были товары или еще какіе-либо вещи.

Эта мера была темъ более неотложною, поскольку деревни, разположенные на некоторомъ разстояніи отъ Одессы, были заражены сразу-же после города.

Два учрежденія были закрыты на карантинъ. Въ госпиталяхъ паціенты, страдающіе отъ заразы, были отделены отъ больныхъ другими заболеваніями. Последніе были переведены въ казармы, приуготовленные для их пріема. Другое место было отведено для подозрительныхъ людей. Такъ называли каждого, кто жилъ въ томъ-же доме, где другой человекъ болелъ чумою.

Все эти меры, безъ сомненія, были очень разумными, но городъ закрыли бы совсемъ, если бы на то были средства. Чтобы составить представленіе о трудностяхъ, кои необходимо было преодолеть въ этой связи, нужно учесть, что городъ не имелъ ни стенъ, ни рвовъ; что среди большого числа богатыхъ людей найдутся те, кто попытается предпринять все средства, чтобы покинуть это ужасное место. Саратовский полкъ, единственный въ Одессе, ушелъ первого августа. Былъ только одинъ недавно сформированный баталіонъ новобранцевъ, который не то, что не могъ караулить другихъ, но его самого требовалось караулить. Пять сотъ другихъ новобранцевъ-козаковъ были доставлены съ большою поспешностью… Это все, что у насъ было, чтобы удержать тридцать две тысячи человекъ.

Развитіе эпидеміи.

Однако число жертвъ увеличивалось. Невозможно было уследить за происходящимъ въ каждомъ доме. Люди, какъ и везде, полные предразсудковъ, споспешествовали развитію заразы, не беспокоясь объ опасности, которой они подвергаются: такимъ образомъ, целая семья бросилась къ трупу одного изъ своихъ родственниковъ, умершихъ отъ чумы, и въ горестномъ порыве обнимала его. Поэтому оказалось невозможнымъ убедить людей въ томъ, что зараза передается черезъ обыкновенное прикосновеніе къ одежде. Невежество восторжествовало, и почти внезапная смерть людей неосмотрительныхъ не останавливала техъ, кто имелъ слабость за ними повторять.

Смертность была уже пятнадцать-двадцать человекъ въ сутки. Практически все участки города были сразу-же заражены, особенно те, въ коихъ проживало простонародное населеніе.

Все зараженные доставлены были въ госпитали. Всехъ, кого считали подозрительными, отделяли отъ общества. Были приняты меры, чтобы общеніе между людьми было какъ можно более редкимъ, и, темъ не менее, хотя зараженіе остановлено было почти во всехъ участкахъ города, оно удвоилось въ техъ, где проживала наименее обеспеченная часть жителей. Каждый день умирало до сорока человекъ.

Лекарь и хирургъ военного госпиталя, хирургъ гражданского госпиталя и его сынъ, лекарь карантина, скончались. Герцогъ решился на последнюю меру, а именно – установить карантинъ во всемъ городе и попытаться закрыть его съ помощью козацкихъ новобранцевъ.

Если все разсужденія о чуме столь ошибочны, когда человекъ не виделъ ее вблизи, то какъ, казалось бы, можно содержать большое населеніе, кормить его, прервать все связи между жителями, с помощью только горстки людей? Дело въ томъ, что усердіе и примеръ самоотверженія являются первыми средствами достиженія успеха.

Карантинъ въ городе.

22 ноября 1812 года начался общій карантинъ.

Не зависимо отъ положенія или званія только государственнымъ служащимъ разрешалось оставлять свои дома. Двери домовъ были заперты.

Каждому должностному лицу, кемъ бы ни былъ этотъ человекъ, былъ выданъ билетъ.

Два раза въ день по улицамъ развозили продовольствіе въ сопровожденіи полицейского и комиссара соответствующего участка города. Прежде чемъ передать мясо, его опускали въ холодную воду; хлебъ окуривали; деньги, передавая, опускали въ чашу съ уксусомъ.

Один или два раза въ день все дома въ городе посещены были комиссаромъ или его помощникомъ. Они докладывали о состояніи делъ въ каждомъ доме.

Въ случае заболеванія чумою, больного отвозили въ госпиталь, а всехъ, кто жилъ съ нимъ въ одномъ доме, доставляли въ места наблюденія, где ихъ содержали раздельно, чтобы предотвратить общеніе.

Каждый домовладелецъ былъ обязанъ навещать людей, живущихъ въ его доме, и, по крайней мере, каждый день проводить тщательный осмотръ: онъ долженъ былъ немедленно сообщать о малейшемъ недомоганіи. Въ такомъ случае приходили врачи и принимали решеніе относительно больного.

У евреевъ былъ свой госпиталь, который подчинялся темъ-же законамъ и находился въ томъ-же управленіи, что и общій.

Здесь открывается душераздирательная картина. Улицы опустели, унылая тишина сменила бурную деятельность, столь обычную для торгового города. Испуганные люди боятся вдыхать воздухъ. Они разжигаютъ костры передъ своими дверями, сжигая пахучіе матеріалы, какъ если бы чума витала въ воздухе. Тряпье развешиваютъ во всехъ дворахъ, на окнахъ и даже на балконахъ. На каждой улице по два человека на лошадяхъ. Они медленно едутъ въ противоположныхъ направленіяхъ. Те, у кого есть разрешительные для выхода изъ дома билеты, если и общаются другъ съ другомъ, то только на большомъ разстояніи. Письма, которые передаютъ, уже окурены и прикреплены къ палочке, надрезанной съ одного конца; ихъ не принимаютъ, пока они не будутъ окурены повторно. Внешнее выраженіе дружбы запрещено. Люди боятся другъ друга, пристально наблюдаютъ другъ за другомъ, не смеютъ разспрашивать другъ друга, опасаясь узнать о смерти родственника, ближнего. Все это оставляетъ въ душе болезненные раны, и это чувство постоянно возобновляется.

Это зрелище запустенія меняется только для того, чтобы еще больше усилиться: небольшая огненно-красная линія предвещаетъ разпространеніе чумы; черная линія означаетъ смерть отъ разнесенной заразы и последнее пристанище (I). Все это зрелище дополняютъ люди, одетые въ вощеные или высмоленные одежды, натертые масломъ, защищенные всевозможными предохранительными средствами. Ихъ мрачные и ужасные костюмы добавляютъ еще большій оттенокъ ужаса этой картине.

(I) Отдаленный участокъ земли, окруженный большимъ рвомъ, былъ отведенъ для погребенія жертвъ чумы.

Это отчаянно-мучительное зрелище, темъ не менее, смягчается большимъ утешеніемъ: герцогъ де Ришелье былъ повсюду, онъ постоянно былъ на виду и возвращался домой только для легкой трапезы (I). Ни одинъ голова не посвящалъ себя делу съ такимъ упорствомъ и энергіею. Онъ посещалъ чумные госпитали, присутствовалъ на всехъ собраніяхъ комиссаровъ разныхъ участковъ города. Онъ проверялъ загражденія, чтобы убедиться, что его приказы выполняются. Онъ увещевалъ жителей, призывая ихъ быть терпеливыми, чтобы укоротить эпидемію чумы. Онъ неутомимо заботился о малоимущихъ, вникая въ мельчайшіе ихъ нужды и горести. Онъ раздавалъ одежду тысячамъ. Одесса была теперь одной большою несчастною семьей. Отъ общего отца она получала помощь, на которую не скупилось его сердце, примеръ суровой дисциплины, которую требовало общее спасеніе, и решительной твердости, въ которой зарождалась надежда.

(I) Насъ было трое въ карантине вместе съ нимъ. Мы ели безъ скатертей и салфетокъ, и пока продолжалась чума, мы не только никогда не прикасались другъ къ другу, не соприкасалась даже наша одежда.

Однако инвалиды и новобранцы, коихъ заставила взять на службу настоятельная необходимость, въ свою очередь были удивлены: какъ только ихъ отправляютъ въ станъ, больныхъ уводятъ, и эта предохранительная мера увенчивается неизменнымъ успехомъ.

Участокъ города, занимаемый низшимъ слоемъ населенія, участокъ, угрожавшій сохраненію порядка своимъ разположеніемъ въ овраге, давно уже привлекалъ вниманіе губернатора, который приказалъ уничтожить его, отложивъ это дело до следующей весны. Въ октябре тамъ разпространилась чума. Его жителей переселили на соседнюю возвышенность, где магазинъ по продаже канатовъ служилъ для нихъ убежищемъ. Огонь поглотилъ все находившіеся тамъ домики. Холодъ и свежій воздухъ такъ хорошо очистили эти многочисленные семьи, что произошло всего несколько случаевъ зараженія, причемъ въ очень небольшомъ количестве среди техъ, кто при более длительномъ пребываніи въ этомъ логове оказался бы безжалостно принесенъ въ жертву (I).

(I) После окончанія чумы всемъ, кто населялъ оврагъ, былъ пожалованъ большой участокъ земли. Ихъ новые дома теперь больше, более удобно разположены и находятся подъ более тщательнымъ надзоромъ.

По-прежнему существовало почти неразрешимое затрудненіе – это была невозможность наблюденія въ ночное время за жилыми домами поденщиковъ, ремесленниковъ второго разряда, извозчиковъ и прочихъ: ихъ жилища представляли собою одни только небольшіе смежные дома, втиснутые въ одинъ дворъ или разположенные на открытыхъ просторахъ, въ удаленіи отъ улицъ, безъ загражденій между ними. У каждой двери пришлось поставить часового.

Напрасно на улицахъ на каждомъ углу стоялъ ночной стражъ. Онъ не позволялъ никому переходить улицу и даже выходить на нее. Но что онъ могъ сделать во дворахъ, где теснились хижины? Поэтому именно въ этихъ местахъ число жертвъ было наиболее значительнымъ. Этихъ несчастныхъ никакъ нельзя было убедить въ томъ, что человекъ можетъ заразиться отъ своего ближнего простымъ прикосновеніемъ къ его лицу или одежде.

Лекари посвятили себя оказанію помощи больнымъ, постояннымъ визитамъ къ больнымъ въ госпиталяхъ. Комиссары состязались съ ними въ этомъ усердіи. Они показали благородный примеръ для подражанія, достойный безконечной благодарности.

Успехъ этихъ меръ, принятыхъ столь-же разумно, сколь и строго соблюдаемыхъ, укоротилъ разпространеніе заразы. Вскоре она уменьшилась и почти сразу прекратилась совсемъ. Былъ только одинъ рецидивъ вследствіе неосторожности женщины. После шестидесяти шести дней общего карантина, 7 января, городъ былъ открытъ».

К слову сказать, поскольку карантинные меры со всей их строгостью в то время распространялись на всех людей без исключения, даже для первой монаршей особы, посетившей Одессу, для королевы Обеих Сицилий Марии-Каролины Австрийской никаких исключений сделано не было: по прибытии в 1813 году в Одессу во время эпидемии чумы, она обязана была выдержать сорокадневный карантин. Вот что по этому поводу писал очевидец этого замечательного события в истории Одессы Михаил Феликсович де Рибас в своих мемуарах, опубликованных в книге «Из прошлого Одессы» 1894 году: «…королева была принята с почестями, соответствовавшими ея сану. Для нея былъ нанятъ домъ помещика Куликовскаго, находившійся на томъ самомъ месте, где светлейший князь М.С. Воронцовъ выстроилъ потомъ роскошный дворецъ. Каролина должна была выдержать въ этомъ доме сорока-дневный карантинъ».

Вторая половина главы XXVIII книги маркиза Габриэля де Кастельно будет опубликована в следующей статье…

Перевод со старофранцузского и авторство: Елена Эрманн