Иоганн Август Шиллинг о болезнях души

Немецкий врач и психиатр Иоганн Август Шиллинг (1829-1884 гг.) был окружным врачом в Бургленгенфельде (Верхний Пфальц) и этой службе посвятил всю свою жизнь. Один из его трудов под названием«Болезни души (Умопомешательство)» был переведен с немецкого доктором Заксом и издан в 1867 году. К сожалению, до наших дней дошло крайне мало сведений об авторе этой книги. Здесь сложные вещи становятся доступны пониманию не только врача, но и простого обывателя.

1) Душа и ее деятельность. – Мозг. – Помешательство. – Душевная болезнь.

Под душевным заболеванием, или помешательством мы должны понимать ненормальное, неестественное состояние воображения, чувства или воли у известного субъекта. Помешательство не есть собственно болезнь, подобно тому как боль от кариозного зуба, бред и фантазмы при тифе не представляют собой болезни, а только явления (симптомы) гниющего зуба, тифозно измененной крови или целого болезненного процесса.

Помешательство есть выражение, симптом или явление более глубокого коренного страдания, в большей части случаев – очень сложного болезненного процесса. Но коренное страдание, которое тесно связано с помешательством, должно иметь свое известное место в организме.

Спрашивается, какой орган заболевает и должен всегда заболевать, когда развивается помешательство?

Вся наша душевная жизнь, которая проявляется наружу действиями воображения, чувства и воли, представляет собой совершенно особенную, свойственную нашему человеческому организму, жизненную форму. Но проявление душевной деятельности с своей стороны тесно связано с определенными органами нашего тела: без этих органов невозможно мышление, чувство и действие.

Для того, чтобы душа могла проявляться наружу и входить в соотношение с окружающим миром, ей необходимо известные основы и известные проводники, точно так же, как для проявления действия электрической силы на телеграфном аппарате необходима проволока, хотя электрическая сила и существует без проволок, но тем не менее, для того, чтобы она могла обнаружиться, необходимы неповрежденные проводники. То же самое нужно сказать о проявлениях душевной деятельности, которая вообще тесно связана с целой нервной системой; деятельность воображения, чувства и воли находится в особенной зависимости от мозга.

Мы не знаем, и потому не утверждаем, имеет ли душа свое местопребывание в мозгу, в мозговой железе или же во всем теле. Этот вопрос для нас неразрешим. Мы знаем только то, что при всех действиях нашей души возбуждается деятельность известного органа, а этот орган несомненно есть мозг.

Поэтому неповрежденное состояние этого органа составляет необходимое условие для нормального хода психических (душевных) явлений.

В справедливости этого положения мы можем убедиться ежедневным наблюдением над всевозможными болезнями мозга, будь это ранения его, раны головы, горячка, оспа и т.д. При всех этих страданиях, как постоянные симптомы, являются: бред, потеря сознания, экзальтированное состояние и т.д.

Кроме того, многие помешанные ясно чувствуют и выражают, что у них мозг поврежден и указывают даже на место страдания. Одни чувствуют давление, другим кажется, что одна половина головы пуста или наполнена жидкостью, третьи чувствуют ясное шлепанье в голове и т.д.

Так больной, страдавший меланхолией и наклонностью к самоубийству, будучи еще способен наблюдать за собой, утверждал, что он чувствует себя вполне здоровым, но что он помешан на одной только половине головы, именно правой.

Фридрейх приводил несколько таких случаев. При происхождении помешательства чрезвычайно важную роль играет место заболевания мозга, потому что существуют иногда довольно значительные повреждения в мозгу, без заметного нарушения правильности душевной жизни. Далее, не все части мозга находятся в одинаково близком и важном отношении к душевной деятельности; так как некоторые его части находятся в ближайшей связи только с мускульным движением. Кроме того, так как мозг есть парный орган, т.е. представляет две одинаковые половины, подобно легким, то и может случиться, что при местном заболевании одной половины соответствующая здоровая половина уравновешивает недостаточность больной. И трупосечения подтверждают положение, что при помешательстве постоянно заболевает мозг; хотя и бывает иногда, что при вскрытии трупа мы не находим никаких изменений в мозгу, но эти отрицательные результаты вскрытия зависят единственно от недостаточности наших способов исследования нервной системы. Так, даже при самых сильных нервных страданиях, мы не находим никаких особенных изменений в соответствующих нервах, как, например, фотергиллиевой личной боли; при судорогах, параличах, столбняке, падучей болезни, пляске Св. Вита и т.п., хотя всякий очень хорошо знает и чувствует, что эти страдания зависят от заболевания таких-то отдельных нервов, или таких-то отделов нервной системы.

Разве от того, что на тройничном нерве ничего не видно, возможно отрицать его заболевание, когда страдающий личною болью терпит мучительные страдания? Каждый страдающий ею очень точно определяет место своих мук и, никогда не слыхав об анатомии, совершенно верно определяет точку, где нерв вместе с своими ветвями выходит из черепа и производит боль.

Но каким образом материальный, физический процесс, в тончайших нервных частицах и их окончаниях, т.е. в нервных волокнах и ганглиозных ячейках, может превратиться в представление, в понятие – это для нас еще совершенно не понятно; мы даже не имеем никакого намека на способ происхождения такого превращения. В этой области возможно еще всякое объяснение. Эти процессы суть действия души и ей только свойственны, но недоступны никакому исследованию.

Душа вообще – это нечто для нас необъяснимое; она для нас только феноменологическое понятие; т.е. под словом «душа» мы разумеем общее выражение для целого ряда явлений, которые в нашем сознании соединяются в одно целое.

Мы можем объяснить душу только по ее явлениям; сущность же ее, выражаемая вопросами: что и как, откуда и куда? это для естественных наук – для физиологии и психологии – неразрешенные вопросы.

И к чему бы нас повело даже самое подробное знание колебаний и действие всех электрических и химических процессов, которые происходят в нашем мозгу? Мы все-таки ничего не выиграли бы для верного объяснения сущности души. И если мы открыли бы даже самые последние и мельчайшие подробности всех процессов нашего мозга, то в итоге мы все так имели бы только прибыль или расход электрических и тому подобных сил. А ведь такие силы далеко еще не составляют душевное состояние, представления или мысли! Каким образом происходит вся душевная деятельность – это остается для нас загадкой на вечные времена; даже, если бы, по выражению Гризингера, ангел снизошел бы с неба и все бы нам объяснил – мы все-таки не были бы в состоянии понимать его объяснение.

Материалисты, отвергая все, чего в мозгу нельзя брать руками, впадают в такую же ошибку, как и строгие спиритуалисты, которые, не обращая никакого внимания на тело и на явления в нем происходящие, желают все объяснить одними только свойствами души. Опытные науки, приписывая все явления чувствования, представления и воли одному мозгу, оставляют душевную жизнь человека во всей ее полноте нетронутой и, удерживая факт свободного самоопределения, оставляют в стороне все метафизические вопросы.

В чем именно состоит сущность того, что производит чувство, мышление, волю – об этом мы решительно ничего не знаем. Но всякая душевная деятельность непременно должна сопровождаться какими-нибудь материальными изменениями: чем сильнее эти органические изменения, тем живее представление. Уже Аристотель утверждает, что воспоминание и любовь столько же зависят от души, сколько и от тела. Действительно! Явления памяти и любви более всего обнаруживают вмешательство органических процессов, между тем, как спокойное, чистое мышление менее всего сопровождается материальными изменениями.

Из всего сказанного следует, что помешательство есть ряд болезненных явлений, – или есть выражение болезни того материального органа – мозга, – при помощи которого нематериальная душа проявляет свои действия внешнему миру. Если же материальная основа и сообщающие нити нарушены в своей целости, то, конечно, и результат действия должен быть ошибочен.

Самое важное при помешательстве, самое болезненное при этом, в сущности состоит в том, что известные состояния мозга, известное настроение, чувства, впечатления, проявление воли, являются из внутри вследствие болезненного состояния органа души, между тем как в здоровом состоянии все впечатления, суждения, явления воли и т.д. происходят только вследствие внешних причин, и поэтому всегда находятся в гармоническом отношении к окружающему миру. Так, например, никто не станет удивляться, если кто-нибудь вследствие значительной потери становится печальным, или если другой, вследствие исполнения задушевных желаний, громко обнаруживает свою радость.

Но мы совершенно справедливо считаем болезненным явлением, когда человек без всяких внешних причин, становится печальным или предается веселости, или даже, если причина существует, но слишком маловажная для того, чтобы поддаваться ей слишком сильно или слишком долгое время. Так, например, мы считаем болезненным явлением, если человек вследствие какой-нибудь ничтожной причины предается сильному гневу, от которого он долгое время не может освободиться.

Поэтому решение вопроса, следует ли считать известное психическое состояние болезненным или нет, больше всего зависит от продолжительности и силы явлений. Так, если человеку приходит в голову страшная, сумасбродная мысль, но эта мысль скоро исчезает или вытесняется здравым неповрежденным сознанием, то никто не станет называть такого человека психически больным. При помешательстве, однако, такие мысли и состояния продолжаются долго, потому что они становятся постоянными и насильственно навязываются душе, так как и связанное с этим состоянием поражение мозга постоянно тоже (постоянство настроения). Для избежания недоразумений мы тут же должны сказать, что выражение «душевные или духовные болезни» не суть однозначущи с выражением «болезни души или духа», потому что как душа так и дух, не будучи материальными существами, не могут заболевать.

Для нас душевная болезнь составляет процесс, который, начинаясь и развиваясь как местное нарушение в посредствующем для души органе – в мозгу, вызывает неправильность и ненормальность тех функций, которые именно составляют духовную сторону человека. Поэтому душевными болезнями или духовным расстройством мы называем неправильность тех проявлений и выражений души, которые связаны с известными органами.

2) Психическая деятельность человека в нормальном состоянии. – Самосознание. – Ощущения. – Представление. – Память. – Закон ассоциации. – Воспроизведение представлений. – Замедление и ускорение образования представлений. – (Механизм. – Воля. – Фантазия. – Чувства. – Настроение. – Впечатления. – Страсти).

Когда дитя в своем развитии дошло до того, что начинает различать сегодняшнее от вчерашнего, и самого себя признает уже как нечто неподвижное в этом безпрерывном движении, то человек дошел до понимания своей собственной личности; сознание тогда переходит в самосознание. Как всякому известно, чувственные представления развиваются из того процесса, который мы обыкновенно называем ощущением или чувственным ощущением. Из представлений человек образует свои понятия и суждения, выводит свои заключения, собирает таким образом целое сокровище сознания, которое никогда не может быть рассматриваемо как нечто оконченное. Подобно тому, как спокойное горение свечного пламени должно быть рассматриваемо как процесс, постоянно оканчивающийся и постоянно возобновляющийся, подобно тому, как человеческое тело представляет только моментальное произведение, которое в каждом данном моменте времени разрушается и опять возобновляется, – точно так и жизнь сознания находится в постоянном разрушении и возобновлении. Деятельность, которая представляет собой разрушения, мы называем забвением, напротив того, деятельность, которая постоянно возобновляет разрушенное, мы называем воспоминанием. Жизнь сознания состоит в постоянном забвении и воспоминании.

Но прежде чем перейдем к дальнейшему изложению явлений сознания скажем несколько слов о законах психической деятельности вообще.

Ощущением, чувственным ощущением мы называем сознательное восприятие известной раздражающей причины, все равно проникает ли этот раздражитель в наше сознание в виде света чрез наш глаз, или звука посредством уха. На ощущениях основывается все дальнейшее развитие нашей душевной жизни.

Чувственным представлением называется то, которое образуется при помощи органов чувств. Если отсутствуют все органы чувств, то представления не могут образоваться и поэтому становится невозможным психическое развитие субъекта. Так, например, слепорожденный не имеет понятия о дне и ночи, о светлом и темном, несмотря на то, что он постоянно живет в темноте. Для него не существует противоположность того состояния, в котором он постоянно находится.

Представление есть высшее развитие ощущения.

Только один человек обладает в высшей степени способностью образовать представления.

Самые ясные представления образуются при созерцании предметов, т.е. при помощи органа зрения. Потом следуют по своей ясности – по крайней мере для человека – представления, образуемые при помощи осязания, затем слуховые представления, наконец представления, которые мы себе составляем при помощи органа обоняния и вкуса.

Кроме того, человек обладает еще свойством, которое не позволяет исчезать навсегда прежде бывшим представлениям, исчезнувшим после их первого появления в сознании. Напротив, представления остаются более или менее долгое время и при случае могут быть вызваны опять в сознание посредством чувственных ощущений, другими подобными случайно возбужденными представлениями, или же силой воли. Превращение чувственных ощущений в представление (понятие), следовательно, способность образовать представления, тесно связано с деятельностью головного мозга и, насколько известно, именно с деятельностью больших полушарий его.

Этот-то запас представлений, которые уже стушевались, но которые еще существуют в сознании, в виде остатков, составляет то, что мы называем памятью.

По строгому психологическому закону представления должны находиться в постоянном движении, постоянно меняться и чередоваться. Коль скоро одно представление остается слишком долго и не уступает место другим, новым, то уже это указывает на ненормальное психическое состояние субъекта.

В нормальном состоянии, представления должны то являться, то исчезать из горизонта сознания, подобно тому, как солнце и звезды чередуются на небосклоне.

Нормальное взаимодействие различных представлений обозначается словом «рассудительность». Это состояние отличается тем, что преобладающие в данном моменте представления вызывают другие противоположные им или вообще ограничивающие их, причем, однако, все сохраняет среднюю степень напряженности и скорости.

Рассудительность составляет одно из главнейших условий человеческой свободы.

Прежде существовавшие представления могут быть вызваны вновь, или по произволу, воспроизводящей фантазией (напоминание), или же представления являются вновь без умышленного участия нашей фантазии – непроизвольно.

Последовательность известных представлений происходит довольно быстро, они как будто вытесняют и гоняют друг друга. Поэтому и говорят о механизме течения представлений, и этот механизм чрезвычайно важен для учения о душевных болезнях. Прежде бывшие представления являются вновь по известным законам, названным законами ассоциаций представлений.

Самые главные опытные положения о представлениях могут быть сведены на то, что представление, которое мы желаем возобновить, по своему вторичному появлению вызывает большею частью одновременно или непосредственно такие представления, какими оно сопровождалось при своем первом появлении. На этом законе основан весь процесс запоминания (Мнемотехника). Например, с Регенсбургом мы соединяем понятие о Вальгалле; думая о Париже, мы вместе с тем думаем и о Тюльери и т.д.

Представления являются вновь тем легче и их взаимная связь тем прочнее, чем чаще они возобновлялись. Таким образом, являются целые группы представлений, взаимная связь которых становится такой же прочной, удобной и постоянной, как комбинация часто повторенных мускульных движений, в которых мы приобрели известную ловкость вследствие частых упражнений. Поэтому часто повторенное ложное представление искореняется так же трудно, как и привычные дурные манеры.

Известные моменты действуют на воспроизведение представлений то задерживающим, то способствующим образом. К первым принадлежат сильные наружные впечатления на органы чувств, которые, хотя и не в состоянии замедлить течение представлений, но могут последнему сообщать то или другое направление. Таким же точно образом действует воля при напряженном мышлении, при чем мы произвольно ограничиваемся известным кругом представлений и удаляем все остальные, не входящие в этот круг. Душевные волнения, в особенности очень сильные, тоже мешают свободной связи представлений, как, например, душевная боль, печаль, тоска и т.д.

Подобное же действие оказывают некоторые физиологические процессы, как, например, пищеварение, сон и т.д., а в особенности многие болезненные состояния мозга, некоторые из них поразительно замедляют течение представлений и ограничивают их известным, довольно тесным, кругом. Такие болезненные состояния иногда порождают особенную пустоту в голове, сопровождаемую скукой, и тогда из всего богатого запаса представлений остается только несколько, и то очень бедных.

Действие высшей степени холода интересно в том отношении, что под влиянием его представления и мысли как будто тоже замерзают. Течение представлений при этом замедляется очень сильно, почти до полного отупения, так что незадолго до смерти остается одна только весьма ограниченная группа представлений. Наружные и внутренние противоположные условия способствуют непроизвольной группировке представлений.

Отсутствие живых наружных впечатлений, причем замена одного представления другим значительно облегчается, сильно способствует течению и взаимному связыванию представлений. Так, например, в сумерки при лунном свете мы чрезвычайно быстро переходим от одного представления к другому, группировка их происходит очень легко, так что нам стоит присесть – и представления, чередующиеся фантастическими арабесками, понесутся пестрыми рядами перед нашим сознанием. (О влиянии лунного света на помешанных и на их представления мы будем говорить еще ниже).

Некоторые патологические (болезненные) состояния мозга ускоряют течение и группировку представлений до самой высшей степени, которая нам только известна. Сюда относятся: лихорадочный бред, сумасшествие, мания. При всех этих состояниях мы наблюдаем чрезвычайно сильное непостоянство представлений; они взаимно гонят друг друга, вытесняют и сталкивают, состояние совершенно чуждое здоровой душевной жизни. Подобное же состояние вызывают некоторые наркотические средства, как, например, опий, дурман, вино, гашиш и т.д. При менее значительной степени действия, эти средства слегка ускоряют течение представлений и облегчают связь их, вызывают более возвышенное самочувствие, веселость и остроумие. При более сильном действии их, ускоренное течение представлений превращается в сильное, безпорядочное движение. Кроме ассоциаций представлений, существуют еще известные ассоциации ощущений и движений.

Разве сущность морального воспитания большей части людей не состоит главным образом в том, что известные представления вследствие частых повторений и многоразличных между собой соединений, входят до такой степени в привычку, что при всяком удобном случае легко являются вновь и определяют таким образом движения и все действия человека? Разве не справедливо говорится о человеке, что привычка его вторая кормилица? Свойство же, по которому раз возбужденное движение, ощущение или представление не исчезает навсегда с прекращением возбуждающей причины, но напротив свободно возвращается – мы называем памятью.

Возвращение это может происходить двояким образом; или уже бывшие движения, ощущения и представления возбуждают собою новые, до сих пор покоившиеся, или же возвращение их совершается по произволу, а человек, кроме способности к представлениям, обладает еще и волею.

Внутренние психические возбудители вызывают деятельность воли, так что животное движение становится произвольным. Представления о результате этих движений составляют двигательные представления. Для организации последних необходимо возбуждение известных групп двигательных нервов, по которым, возбужденный в нервных центрах ток движется к мускулам, производящим движение и вызывает известные сокращения, изменение положения и т.д. Этот внутренний раздражитель – представление воли – действует на нервы и мускулы таким же образом, как и другие мускульные раздражители, как, например, соли, кислоты, щелочи, щипление, укол, холод, электричество, гальванизм и т.д. А человек способен самопроизвольно распоряжаться не только движениями своего тела, но и своими представлениями, так что господство воли простирается по двум направлениям: во-первых, наружу – выбирая для известных целей соответствующие движения наших членов, во-вторых, внутрь – приводя в порядок и контролируя мысли; так что мы по своей воле в состоянии распоряжаться представлениями и придавать им большую или меньшую продолжительность. Но по мере того, как человек начинает овладевать законами ассоциации представлений и приобретает способность удерживать их на известное время, он достигает той или другой степени самообладания. Если человек начинает пользоваться способностью распоряжаться течением своих представлений, вызванных по его желанию, и если он при этом сознает в памяти вполне как цель, так и средства, им употребляемые – то он приобрел уже полную волю.

В некоторых случаях, как, например, в известных формах меланхолии, наблюдается полнейшая неподвижность, потому что нет внутреннего возбуждения воли, нет даже представления о движении, нет, одним словом, воли. Замечательно, что при этом нервы, как посредники между волей и движением, могут быть вполне здоровы.

В других случаях воля существует, но человек не может двигаться, потому что он не в состоянии превращать волю в движение. При этом как воля, так и нервы вполне здоровы, но существующий раздражитель воли не может на них действовать, потому что связь между представлением о движении и центральными концами двигательных нервов нарушена. Другие больные могут желать, но не в состоянии осуществить свое желание, потому что нервы болезненно изменены, как, например, при параличах. Посредством воли мы не только воспроизводим бывшие уже представления, но и комбинируем их в новые группы и в новые ряды – и в этом состоит свобода ощущений и мыслей человека. помощью фантазии или фантастического представления мы не воспроизводим по произволу сумму прежде бывших чувственных образов, но создаем новые, группируем и видоизменяем их.

Величественность и дикость фантазии выказывается в смелости комбинации, в свойственной ей энергии, колорите, яркости и живости создаваемых ею чувственных образов.

Образы фантазии вовсе не суть безусловно новы, она берет свой материал, правда, переработанный уже, из мира чувств, от которых образы получают свой тон, цвет, блеск и теплоту. Посредством фантазии мы придаем сверхчувственному чувственную форму и делаем его доступным пониманию. Сама же фантазия определяет глубину чувства и оригинальность таланта.

Самое высшее развитие влияния воли на наши чувства, при совершенно нормальном состоянии души и тела, обнаруживается тогда, когда произвольно вызванное представление вполне видимо при закрытых глазах. Интересный пример этого рода представляет Гете (Мюллер. Физиол. Т. II стр. 567). В своем сочинении о Морфологии и естественных науках, вообще он говорит: «Если я при закрытых глазах и опущенной голове воображал себе цветок в средине моего глаза, то этот цветок ни на минуту не сохранял своей прежней формы; он распускался и из средины его являлись новые цветки с зелеными, или другим образом окрашенными листьями; они не были похожи на естественные цветы, а имели вполне фантастический характер, но были при этом совершенно правильны, как розетки скульпторов. Я никак не мог удерживать это вторичное образование, но оно существовало так долго, как мне угодно было, не слабея при этом и не усиливаясь» и т.д. Все наше мышление состоит из суждений. Человек есть мыслящее существо. Посредством суждений определяется отношение между различными представлениями. Чем яснее мы сознаем отдельные части нашего суждения, тем светлее и яснее наше мышление. Мысль наша состоит в субъективном связывании сознательно различаемых представлений. Уже выше мы видели, как ощущения превращаются в представления. Все ощущения в момент своего происхождения действуют на целого человека и обусловливают явление нового процесса, который мы должны отличать от самих ощущений, и который мы называем чувством. Следовательно, что и показывает опыт, всякое ощущение или представление сопровождается известным чувством, сила которого, однако, может быть различна.

Мы знаем, что существуют двоякого рода чувства, а именно приятные и неприятные. Под чувством вообще мы, следовательно, разумеем особенную способность сознания поражаться ощущениями приятно или неприятно. Это единственное верное определение чувств, в котором часто господствовала большая путаница.

Приятные и неприятные чувства можно еще разделить на телесные и душевные. Этим разделением мы хотим только обозначить различие в возбуждающей причине: именно, чувство будет телесное, если оно вызвано ощущениями; если же оно вызвано представлениями, то мы называем его душевным.

Телесные и психические приятные чувства доставляют наслаждение, так как мы сознаем при этом приятное удовлетворение. Чувственное наслаждение в своей высшей степени переходит в наслаждение представлениями.

Телесные приятные чувства возбуждают в нас желание, т.е. стремление приобрести то, что производит в нас это приятное чувство. Если это желание усиливается от внутреннего насильственного стремления, то оно переходит в чувственное побуждение.

Общее состояние, общее действие представлений на чувство, и измененное чрез то стремление души, все это вместе называется душевным расположением. Душевное расположение поэтому представляет собой сборную точку, источник всех психических настроений и чувств, вместе с их возвратным действием на стремления души. Видом душевного расположения называется способ, по которому отдельные субъекты действуют и чувствуют под влиянием известных представлений.

Глубокому душевному расположению, характеризующемуся большей продолжительностью получаемых впечатлений, противополагается легкое, поверхностное, переходящее, при котором чувства и их движения отражаются очень быстро.

Движения душевного расположения образуют волнения, аффекты, которые играют чрезвычайно важную роль при душевных расстройствах. Если какая-нибудь личность до такой степени поражается чувством радости или печали, что ими возбуждаются представления, способствующие или препятствующие нашим душевным интересам, то эти более или менее шумные душевные явления называются волнениями. Волнения могут быть вызваны как веселым чувством радости, так и угнетающим, грустным чувством печали; поэтому и существуют приятные и неприятные волнения, т.е. такие, которые обусловливают психическое удовлетворение или неудовлетворение, смотря по чувствам, лежащим в их основе.

Различные душевные волнения происходят тем легче, чем неожиданнее возникают представления и чувства, и чем более эти последние находятся в противоречии с теми представлениями и чувствами, которые в данном моменте существуют в сознании.

В этом отношении душевные волнения тем напряженнее, и тем стремительнее и сильнее борьба между ощущениями и стремлениями, чем значительнее упомянутая противоположность и чем более нарушено равновесие между представлениями и суждениями, между чувствами и стремлениями. При такой именно ожесточенной борьбе со стремлениями, душевное настроение человека сильно потрясается и даже расстраивается. В большей части живые и некоторое время продолжающиеся чувства, овладевающие всем сознанием человека, переходят в волнения, сильно возбуждающие или насильственно подавляющие всякое другое душевное стремление.

Настроением души называются те общие состояния ее, которые определяют свойственную данному субъекту степень восприимчивости и противодействия.

Настроение души обозначает поэтому обыкновенные, умеренные и продолжительные изменения в самоощущении человека. Самоощущение же выражает, каким образом сумма представлений, характеризующих известную личность, возбуждается тем, что проникает в сознание и в нем видоизменяется.

Умеренные и продолжительные изменения в нашем самоощущении производят различные душевные настроения: более же сильные и внезапные изменения, соединенные в то же самое время с особенным расстройством душевного равновесия, вызывают настоящие душевные потрясения. Различного рода душевные настроения могут быть, подобно волнениям, разделены на два вышеупомянутые класса; так называемые возбуждающие (иначе – положительные, приятные, производящие чувство довольства и потому охотно воспринимаемые) и угнетающие (следовательно, отрицательные – производящие ощущения боли, неудовольствия, стеснения – и потому воспринимаемые с отвращением). Из числа первых отличаются характером напряженности, возвышающим их над уровень обыкновенного настроения духа, следующие: веселость, шутливость, резвость, восхищение, восторг, обожание – в высшей же степени: неожиданная радость, приятный испуг, равно всевозможные приятные ожидания, как-то: уверенность, надежда, отвага и даже кичливость.

Ко вторым, стоящим ниже уровня обыкновенного настроения и отличающимся характером угнетения принадлежат следующие: расстройство, скука, уныние, печаль, досада, огорчение, гнев, скорбь, томление, сожаление, отчаяние, происходящие при сильнейшем же, внезапном возбуждении чувств: изумление, замешательство, смущение, страх, стыд, удивление, поражение, ужас, отвращение – а также неприятные ожидания: заботы, тоска. Сюда же относятся еще и так называемые сложные волнения, т.е. состоящие из совокупности нескольких однородных или разнородных душевных потрясений. Они отличаются обыкновенно своей продолжительностью и легко переходят в страсти. Из числа их отличаются, по преобладающему приятному чувству, следующие: любовь, дружба, мечтательность, благоговение к чему-нибудь; преобладающим же недовольством отличаются: ревность, зависть, ненависть, злоба, гнев, бешенство и жажда мести.

Эти потрясения всегда вызывают в духовном существе человека чувство довольства или недовольства, далее, они изменяют стремления и производят избыток или скудость в представлениях и понятиях.

Подавленные или же насильно вынужденные стремления в физическом мире еще более потрясают душу, нежели всевозможные чисто душевные влияния. Когда, например, спокойное научное размышление неожиданно прерывается какой-нибудь внешней помехой, то это может рассердить; но когда идут наперекор нашей воле, уничтожают задуманные и близкие к исполнению планы – тогда могут наступить более сильные душевные потрясения – гнев, печаль и т.д.

Уничтоженные планы и намерения, также всякое навязанное занятие, тогда как личность всею душою стремится к другому, – очень часто могут быть причиною душевных потрясений, которые могут довести до сумасшествия. Так, один дошел до сумасшествия вследствие того, что должен был сделаться мясником, тогда как он хотел быть священником – подобные примеры встречаем во всех сумасшедших домах.

Многие из упомянутых аффектированных состояний духа или сами по себе остаются надолго, или же поддерживаются благоприятными внешними обстоятельствами; они тогда делаются постоянными и, возбуждая сильные стремления, переходят в желания, а наконец в настоящие страсти. И так, в основании последних лежат волнения и желания, которые, сделавшись постоянными и господствующими, овладевают волею и дают стремлениям ее одностороннее направление. Поэтому страстным мы называем такого человека, у которого представления легко переходят в такие ощущения и волнения, которые обыкновенно прорываются наружу сильными взрывами и которые держатся до тех пор, пока взволнованные ими чувства и стремления успокоятся. Следовательно, при существовании волнений и еще более при страстях невозможна никакая обдуманность, так как под влиянием взволнованных чувств представления чрезмерно усиливаются, волнения и страсти могут даже подкапывать свободу человеческой воли.

Источник: Иоганн Август Шиллинг. Болезни души (Умопомешательство) : Полное систематическое популярное изложение психических болезненных процессов / Д-р И.А. Шиллинг; Пер. с нем. д-р Закс. [Вып. 1]. – Харьков : А. Зеленский и Е. Любарский, 1867.